И вот это — наш ОТП. Всё кончено! (с)

[twentyonegramms]

Я люблю Гевион так же сильно, как я её ненавижу, а этот фик так же прекрасен, как и убийственен

23.04.2014 в 05:10

Пишет  ~Gevion~:

Farewell, King in the North
АЙМ СОУ СОРРИ, я даже спать не могу тт
Грамм, это тебе



Название: Ключ к северу лежит там, где никто не ищет
Автор:  ~Gevion~
Фандом: The Game of Thrones
Размер: драббл
Пейринг: Джон Сноу / Робб Старк
Категория: слэш
Жанр: пиздец сонгфик
Рейтинг: PG
Предупреждения: инцест, mourning, сюр, почти сумасшествие

Северный Цвет

Вороника на крыльце
В доме спит зверь, в доме ждет ангел;
В доме далеко до утра.
Вороника на крыльце, она по ту сторону стекла
И я бы открыл ей,
Если бы я знал, где здесь дверь...

Список кораблей
Никто не прочтет до конца; кому это нужно -
Увидеть там свои имена...
Мы шли туда, где стена, туда, где должна быть стена,
Но там только утро
И тени твоего лица.

Оторвись от земли, Северный Цвет;
Ты знаешь, как должно быть в конце;
Отпои меня нежностью
Своей подвенечной земли,
Я не вижу причин, чтобы быть осторожным -
В доме зверь, Вороника на крыльце.

Если Ты хочешь, то земля станет мертвой;
Если Ты хочешь - камни воспоют Тебе славу;
Если Ты хочешь - сними
Эту накипь с моего сердца.

Оторвись от земли, Северный Цвет;
Ты знаешь, как должно быть в конце;
Отпои меня нежностью
Своей подвенечной земли,
Я не вижу причин, чтобы быть осторожным -
В доме зверь, Вороника на крыльце.

Ключ к северу лежит там, где никто не ищет
Ключ к северу ждет между биениями сердца
Я знаю, отчего ты не можешь заснуть ночью
Мы с тобой одной крови

Джону уже доводилось испытывать острую физическую боль до того, как стрелы Игритт попали в цель — и та была несравнимо слабее. К его боли примешивается чужая, и это сбивает с толку, не позволяет сконцентрироваться. (Позже Джон думает, что одновременно с тем, как его ранили, где-то далеко, непозволительно далеко Роббу вонзили нож под ребра.)

* * *

Джон ненавидит жаркое солнце южных городов и желает, чтобы «Рейны из Кастамера» звучали набатом в ушах каждого Ланнистера. Только сейчас он наконец видит ясно: все, что он искал здесь, осталось на самом деле в Винтерфелле, о котором напоминают теперь лишь черные-черные угли и столб белого дыма, видимый издалека. Одобрение отца, шутливая борьба с Арьей и танцы с Сансой, стрельба из лука с Браном и Риконом, который еще слишком мал для таких забав, но его все равное не удержать от этого никакими силами. Охота с Роббом, всегда бывшая для Джона и благословением, и пыткой. Робб, в котором властности и дружелюбия было поровну.

Джон говорит: «Я хотел его ненавидеть, но не мог». И не говорит больше ничего, бережет слова, как скупец, как если бы они стоили всех богатств Вестероса. Бережет их только для себя, как тепло в долгую Зиму. Эта промерзшая земля не признаёт других королей.

* * *

Мертвых нужно отпускать, чтобы потом иметь возможность спокойно рассказывать детям: мой брат — король, мой брат-король, мой брат. Но Джон не хочет. Боится, что однажды Робб станет для него всего лишь героем прошедших битв, который жил, как умирал — недосягаемый и непогрешимый, со словами и мыслями, взятыми из книг о легендарных воинах. А тот придет к нему во сне таким же молодым, каким был (каким останется навсегда). Боится однажды увидеть его и спросить: «Кто ты? Я тебя не знаю».
(Или увидеть каменное надгробие, воспевающее славу безрассудству молодого короля. Но Робб не был безрассудным, его сломили не враги, а потери.)

* * *

Он не хотел бы испытывать ненависть к своим братьям в Дозоре, но ничего не может с собой поделать: потому что в их глазах было лишь сочувствие и ни капли вины, когда они узнали, что Робб мертв, а на место отрубленной головы ему — о боги, о боги, на место его головы — приставили голову лютоволка. Когда Сэм штопает Джону рану на предплечье, тот не может думать ни о чем другом: только о неровных, больших стежках, соединяющих тонкую человеческую кожу и зимний мех Серого Ветра.

Джон заслуживал то место — рядом с Роббом, чтобы быть рядом, чтобы умереть рядом или победить и рассказывать потом сказки, в которые все равно никто не поверит. Он помнит одну такую, в которой тот, кто был искренне любим, возвращается со слезами любящих. Но Джон пролил так много слез и крови, густой, молодой, северной крови, что ему уже не хватает ни веры, ни надежды. Иногда он думает, что это наполовину та же кровь, что текла в венах Робба, что невозможно представить более щедрой и угодной жертвы для старых и новых богов. Иногда он думает, что это только его кровь, грязная, испорченная, которую не примут в дар никогда.

И если бы он только мог, если бы он научился любить Робба по-другому, как следует любить своего брата и своего короля, все просьбы были бы услышаны — но он не справился и здесь.

* * *

По ночам Джон ждет Робба: в дождь, в снег — в метель, особенно в страшную метель. Король Севера должен вернуться с зимой. Истинный хозяин своей земли — саванно-белой, подвенечно-белой (а на Красной свадьбе все одежды были почти черными от крови, Джон знает, видел это наяву и во сне в первые дни после принесенных вороном дурных вестей).

Сэм смотрит на него, как на умирающего и держится поодаль (Сэм никому не признается, что для него нет ничего страшнее шепота «мой король, мой король», который он так часто слышит и из-за которого не может спать). И только однажды осмеливается сказать: «Он не вернется». У Джона накопилось слишком много злых, холодных слов, прожигающих ему язык.

(Пусть Сэм этого не видит, но у его Робба темные, словно испачканные в соке северных ягод губы, совсем синие глаза и кровоподтеки от тяжелой короны на лбу. У Робба такие волосы, будто их лизнул огонь: рыжина Талли и благородные каштановые переливы Старков. Родная, теплая кровь).