написал.
потом даже чуть-чуть отредактировал.
возможно, даже ничего так.
разрешается мечтатьОна случайно обжигает пальцы об чайник.
Отдергивает их с тихим вскриком. Скорее от неожиданности, чем от боли. Она очень давно не обжигала пальцы об чайник. Подносит их ко рту и легко дотрагивается губами. Нет, ей это нужно не для того, чтобы унять боль, ведь, правда, не больно. Просто так приятно - чувствовать вечно холодными губами в кои-то веки горячую кожу. Потому что она всегда холодная, но ей жарко. А теперь, на несколько секунд, на кончиках пальцев было наоборот - жар снаружи, почти мгновенно ушедший холод внутри. Под кожным покровом.
Она тихонько улыбается сама себе самыми уголками губ. Это забавно, когда внутри холодно, жаль, больше никто не может этого почувствовать. Только она. Это ее персональный холод. Не как в минус тридцать по Цельсию. Ведь на улице плюс двадцать пять, хоть и ночь. Теплые дни выдались. Это, наверное, хорошо. Для кого-то. Ее температура не очень волнует.Чашка с заваркой уже давно стоит на стойке, надо лишь протянуть руку и взять. Что она, собственно, и делает. Действие давно отточенное, давно изученное, повторяющееся раз за разом изо дня в день. Она думает о том, что, наверное, было бы здорово жить где-нибудь в Праге. Прага - очень красивый город, если верить картинкам и восторженным рассказам родственников. Правда родственникам все же не стоит. Она их выдумала. А вот картинки на экране мониторе вполне реальны. Вроде бы.
Крепко держа в руках чашку уже налитого чая, она неторопливо подходит к окну и садится на подоконник. Окно все время открыто нараспашку, так что она свешивает ноги наружу. В темноту. Если не вглядываться в нее, то такое ощущение, будто бы ног вообще нет. Что они ушли куда-то по своим ножьим делам, бросив хозяйку на произвол судьбы. Но это ничего страшного. Она сидит на подоконнике каждый день и точно знает, что, когда она этого хочет, ноги всегда возвращаются.
Она делает глубокий вдох. Такой свежий, такой чистый воздух. Вроде бы центр большого города, а все равно можно поймать его. Иногда. Вот так вот, по ночам, когда пустынно на улицах. Конечно же, самое замечательное, если еще и дождь прошел недавно. Но это уж как повезет. Она всю жизнь любила дождь. Пожалуй, единственное природное явление, которое могло вызвать у нее настоящий, неподдельный восторг. Когда она последний раз столкнулась с ним на улице, и, сняв неудобные туфли, пошла по лужам босиком, прохожие смотрели на нее, как на сумасшедшую. Вот только ее, как обычно, это мало волновало. Разве может быть важным мнение абсолютно незнакомых людей, которых никогда больше в жизни не увидишь?
Она снова думает о Праге. А потом о котах. Ей хотелось бы завести котенка. Чтобы он был мягкий, пушистый. Обязательно рыжий. Она бы запускала пальцы в его шерстку, а он бы благодарно мурлыкал. Просто так и только для нее. А еще было бы немного веселее в квартире. Она у нее маленькая, всего одна комната, где едва умещается кровать и стол с ноутбуком. Но котенку-то много места не надо. К тому же, у стенки, рядом с батареей, есть небольшой уголок, где у него была бы подстилка. Такая же мягкая, как и он сам. А еще этот котенок обязательно бы смог ее согреть. Хотя бы чуть-чуть. Ведь у него много тепла.
Ей почему-то хочется петь. И она поет. Тихо, мягко. Она не привыкла сдерживать свои желания, к тому же, у нее красивый голос. Она поет про чайник, Прагу и рыжего котенка. Про то, как они с котенком и чайником будут жить в Праге и гулять каждое утро. Под каким-нибудь зонтиком. Ну, зонтик - он просто для красоты. Ведь зонтики - это красиво. А раз так, значит, зонтик бы тоже жил с ними. Их пражский дом большой, всем места хватит. Можно будет еще кого-нибудь подселить. Канарейку, например. Они все вместе будут петь. И обязательно найдут, о чем спеть. Ведь так много вещей, о которых стоит мечтать.